Форум » 1572-1574 года » Каждому - доля правды » Ответить
Каждому - доля правды
Изабель д'Аркур: начало августа 1572 года, Париж, Лувр
Ответов - 11
Изабель д'Аркур: Её Величество королева-мать была так добра, а, правильнее сказать, занята решением очередных своих дел, в которые их, фрейлин, не посвящали, что, хвала Господу, это теплое и во всех отношениях приятное утро было свободным. Изабель, как и её дорогая и единственная подруга Анабель, сидели в её покоях и весело обсуждали то, о чем так любят говорить любые придворные, тем более дамы Екатерины Медичи. За разговором о последних сплетнях, интригах и моде, прерываемом задорным и полным веселья смехом фрейлин герцогиня де Монферран обдумывала свой, безусловно, полный коварства план. Клод, её брат, в последнее время не давал покоя Изабель. Точнее сказать, он-то давал, а вот его поведение, полное галантности и учтивости к женщинам, но абсолютное неимение "дамы сердца", выводило мадам д'Аркур из себя. Женить брата было её давней мечтой. А он, к несчастью, всегда спешил менять темы и сводил разговоры с малейшим намеком на куртуазность на нет. И за что ей такой упрямый брат?! Разумеется, герцогиня любила его, и та маленькая шалость, которую она задумала, была лишь очередным доказательством её сестринской любви. Закусив губу в раздумье, - а стоит ли? - Изабель пропустила последние слова Анабель мимо ушей, но едва только взглянув на подругу-герцогиню, уплетающую конфету, такую яркую и, главное, умную красавицу, д'Аркур решилась. Радостный огонёк предвкушения заиграл в глазах, а на губах появилась улыбка, полная торжества, от осознания своей гениальной идеи. - Анабель, - жестом остановив подругу на полуслове, Изабель подвинулась ближе к ней, - подожди секунду. У меня есть для тебя новость! - и испытующе, медленно и тягуче, словно мед, она принялась растягивать слова, наклоняясь ближе к подруге. - Это касается тебя... и Клода, - без стеснения назвав брата-кардинала по имени, она заговорчески замолчала. Пожалуй, единственная дама, к которой Его Преосвященство проявлял хоть какое-то внимание и гораздо большую заинтересованность, нежели простая учтивость, была герцогиня де Риволи. Так почему бы не воспользоваться шансом, к тому же Анабель - подруга, причем сердце её свободно, даже в случае фиаско Изабель она не должна рассердиться. - Недавно, во время последнего нашего разговора, он признался, только при условии сохранения тайны, что влюблен в тебя, уже давно, - нарочито тихо говорила герцогиня де Монферран, пытаясь сохранить на лице то таинственное выражение, когда предательская озорная улыбка так и норовила показаться на лице. - Ну а я, сочтя, какой бы ужасной была подругой, а уж тем более сестрой, сказала тебе, - невинно захлопав глазками, уже и не пытаясь себя оправдать (остатки совести скрылись бесследно), говорила Изабель. - Я ведь ради вашего счастья стараюсь! Что скажешь, дорогая подруга?
Анабель де Риволи: Расположившись по-турецки (платье длинное, все целомудренно) на восточном ковре, на полу, со множеством разбросанных на нем подушками, впереди кровати Ее Светлости герцогини Изабель д'Аркур, лучшая, а она же единственная подруга хозяйки этих покоев Анабель де Мейль поедала конфеты из бонбоньерки под умиленный взгляд Изабель. Таких моментов, когда они с герцогиней могут не утомлять себя утренней службой и просто побыть естественными, в своем настоящем обличие, было не так уж и много. С каждой минутой беседа становилась все остроумней и остроумней, подруги делились друг с другом тем, что, как говорится, наболело, и наслаждались свободой - сейчас на них не было обычной маски, они были сами собой и чувствовали себя детьми. - Нууу, Бель, прекрати, - разговор уже совсем перешел со светского на сугубо интимный, а по манере обращения, даже сказать, на провинциальный. Сокращенное "Бель"* тоже служило одной из форм выражения своей дружеской любви, тем более что имена герцогинь были невероятно похожи. Иззи для Анни была как родная сестра, они уже и не помнили, как познакомились, знали только, что это произошло, когда они еще в юности обе были во штате мадам Катрин. У девушек была похожая судьба - протекция маменек, переход в "летучий эскадрон", потом - любовники, позже, благодаря своей преданности и исполнительности - "подарок" госпожи в виде знатнейшего, но пожилого дворянина, и снова любовники... Разными были только характеры. Изабель так и осталась маленьким ребенком, шумным, надоедающим, иногда шкодливым, Анабель совсем посерьезнела, когда стала вдовой. Но обе девушки всегда высоко ценили взаимовыручку, их союз был настоящим союзом душ, они всегда прекрасно друг друга понимали. А на особенности воспитания и склада характера они уже давно не обращали внимания, чтобы из-за этого раздувать ссоры. - Мне уже надоело, что ты в очередной раз начинаешь эти шуточки про "любительницу древностей"! Да, мне нравятся такие немолодые мужчины! Возможно, я сумасбродка... Ты же меня знаешь... Что, юнцы? Да они больше тебя завивают волосы! - Анабель лукаво улыбнулась, но в ответ встретила капризную гримаску. Рука уже было потянулась за подушкой (выбрав самую маленькую и легкую, дабы била она госпожу де Монферран не больно и прическу той не испортила), но опустилась. Глаза Иззи загорелись опасным огоньком. Вообще, они всегда светятся шутовством, но Анабель как никто знала, что сейчас что-то произойдет. Всегда невозмутимая и собранная на службе, она случайно беспомощно выронила подушку. Мгновенно повиновавшись жесту мадам д'Аркур, Анни притихла. Она за долгое время уже привыкла слушать длинные речи подруги, которая не могла жить без тишины и удовольствия слушать свой голос, да и к тому же в этом герцогиня де Риволи никогда не оспаривала желание Изабель - она больше любила слушать, чем говорить. Словом, такая дружба, основанная на взаимном уважении, во всех ключевых моментах полностью удовлетворяла обе стороны. - Это касается тебя... и Клода, - шепнула де Монферран уж слишком заговорщицким тоном, и этих слов было более чем достаточно для Анабель, чтобы смутиться и залиться краской. В том числе и потому, что Его Преосвященство кардинал де Ла Бом ну просто не мог отождествляться с этим фамильярным "Клодом"! Такой солидный человек, как-то даже не удобно... - Он признался, только при условии сохранения тайны, что влюблен в тебя, уже давно, - на этом моменте герцогиня, наконец-то осознав все до конца, окончательно вспыхнула, что дальше уже просто не могла слушать. Да, Анабель восхитилась движениями души подруги, поделившейся с ней такой действительно важной вестью. Но, Боже, почему герцог де Монферран? Нет, почему, это ясно. Но... как? - Что? Ради... Нашего счастья? Я... И... Кардинал?! Ваш родной брат, сударыня? Но я никогда не... Да и не замечала никогда, что Его Преосв... - то, что Клод де Монферран был мирянином, всегда вылетало из головы, а Анабель сейчас было трудно осознавать, что тот, кто всегда ей был ее приятнейшим собеседником и лучшим другом, на самом деле все это время скрывал свои истинные чувства... Их связывали общие увлечения, похожий склад мышления, а, главное, любовь к Изабель и забота о ней. Герцогиня и кардинал относились друг к другу как к полноправным воспитателям несносной девчонки. А Анабель еще и немного побаивалась де Ла Бома, признавая его авторитет и видя его закрытость и холодность. «Любительница древностей! Немолодых, но и не старых, как мой покойный муж, мужчин!» * Белль (belle - франц.) - красавица. Можно использовать и как игру слов))
Изабель д'Аркур: Изабель знала свою подругу и прекрасно понимала, какая реакция будет у Анабель. Более того, она очень хорошо её знала, поэтому при этом вполне понятном изумлении и таком типичном для Её Светлости переходе на "вы" только задорно рассмеялась. Анабель такая Анабель! Не может поверить мадам д'Аркур? Та её убедит. И снова Иззи коварно улыбнулась своим мыслям. Герцогиня де Риволи после смерти мужа стала становиться женщиной во всех смыслах этого слова; рассудительной, мудрой, а, главное, серьезной. И даже эта перемена тона свидетельствовала этому. Нельзя сказать, что её подруга больно обрадовалась такому взрослению, ведь Изабель, будучи большим ребенком, всегда искренне изумлялась серьёзным и строгим людям, но она искренне любила Бель, да и то, когда герцогини оставались наедине, де Мейль всё равно становилась хоть на чуть-чуть, но прежней. - Да-да-да, сударыня, - с пафосом произнесла Изабель, нарочно выделяя эту "сударыню", хохоча про себя, но упорно стараясь подражать тону опешившей подруги. - Да, мадам, ради Вашего счастья с Его Преосвященством. Я давно замечала, какими глазами он на Вас, сударыня, смотрит и какое внимание Вам оказывает. "Он ведь действительно проявляет гораздо большее внимание к Анабель, нежели к другим дамам, - лишний раз старалась оправдать себя Её Светлость, - а, может, это действительно так? Главное, убедить в чувствах дорогой подруги дорого брата. Что значительно трудней". И пока в голове Изабель думала над этим вопросом, сама же она решила и дальше продолжить этот обмен любезностями с подругой. - Ну так что, мадам, Вы по-прежнему находите мои слова безделицей? И считаете, что я Вас разыгрываю? О, не стоит так думать, я полностью уверена в глубоких чувствах кардинала к Вам и советую непременно ему об этом намекнуть, дабы не смущать столь скромного мужчину, к тому же занимающего такой сан, - важный тон, свойственный скорее для разговора с мадам Катрин, отразившийся на всем облике герцогини, ставшем настолько чопорным, утратив свою кокетливую непосредственность, больше подходящим к той же королеве-матери, но не долго задержались в Иззи. Тут же комната наполнилась звонким смехом супруги герцога д'Аркур. И чуть успокоившись, уже обычным тоном добавила: - Анни, дорогая, давай на этом прекратим? А то у меня скоро живот заболит, так смеяться, - и Изабель снова залилась смехом, надеясь, что подруга поддержит её в этой затее. - Кстати, всё, что я тебе говорила - правда. И относительно разговора с братом, советую тебе подумать всерьез. Только про меня не проболтайся! - шутя, наставляла она мадам де Риволи. - А пока мне надо покинуть тебя, но надеюсь, что это ненадолго! Определённо, надо было скорее пойти к Клоду и доложить ему о том, что Анабель испытывает к нему чувства. А дальше они должны и сами начать действовать, взрослые, в конце-концов, люди, разберутся. И, лукаво улыбаясь, де Монферран начала потихоньку подниматься с пола, а этого делать ой-как не хотелось, на подушках было так удобно, а беседа с Бель так весела и остроумна. Но долг, даже если он был и выдуман самой Изабель - звал.
Анабель де Риволи: - Да, мадам, ради Вашего счастья с Его Преосвященством. Я давно замечала, какими глазами он на Вас, сударыня, смотрит и какое внимание Вам оказывает, - серьезным, а, главное, участливым тоном продолжала убеждать Изабель д'Аркур Анабель, что холодность той в конце концов сменилась улыбкой и гордостью за свою очередную победу над мужским сердцем, пусть и сердцем церковника, нет, к тому же сердцем такого неприступного мужчины! И даже если мадам де Риволи никогда не замечала красноречивых и пылких взглядов кардинала, то сестра-то его обладает значительно большей внимательностью! Еще раз повторим, что герцогиня де Риволи всегда испытывала дружеское чувство и восхищение к кардиналу де Ла Бому. А такие мужчины, не юнцы, образованные - с которыми есть, о чем поговорить, остроумные, властные, с чувством юмора, даже немного холодные, в общем, такие, как Клод де Монферран, всегда нравились фрейлине. Служба-службой, а свои предпочтения в выборе любовников у вдовы всегда были особенные, поэтому вот откуда меткое прозвище увлекающихся бравыми задиристыми анжуйцами товарок «Любительница древностей». «Может, Иззи права, у нас может что-то получиться, ведь подруга хочет мне только добра и плохого никогда не посоветует», - стала убеждаться де Риволи. А самой Анабель еще предстояло испытать обаяние Его Преосвященства на себе. - Ну так что, мадам, Вы по-прежнему находите мои слова безделицей? - продолжала допытываться Изабель де Монферран, и Анабель пришлось признать, хоть и неохотно: - Возможно, вы и правы, мадам. Но ни в коем случае я не считаю, что вы меня разыгрываете, упаси Бог, я верю тебе, Иззи! Если ты полностью уверена в том, что твой брат... То, значит, так оно и есть. Но, позвольте, как же мне об этом намекнуть? Да и более приличествует ему самому сделать первый шаг, - чередуя только так, как могла только она "ты" и "вы", надулась де Мейль, вспомнив о бонбоньерке и наклонившись за очередной конфетой. - Или он такой святоша, что сам на это не способен? - казалось, разговор становился еще более серьезным, но герцогиня д'Аркур, как выяснилось, не могла долго довольствоваться таким чопорным поворотом дела, что в конце концов не то что бы звонко, а именно оглушительно засмеялась. Однако Анабель не поддержала ее, подойдя к вопросу с Его Преосвященством более внимательно и менее беспечно. Отмахнувшись от Бель словно от надоедливой мухи, Анни сказала: - Да верю я, верю, нисколько не сомневаюсь, теперь уже точно. И обещаю, что с месье Клодом про тебя - ни слова! Благодарю вас за наставления, сударыня! - Анабель де Мейль улыбнулась подруге, в очаровательной белокурой головке которой, видимо, появилась новая шутовская затея. Та встала с ковра и объявила о своем каком-то новом загадочном деле. - Мадам, куда же вы? - выкрикнула Анабель подошедшей ко двери Изабель. Герцогиня хотела было вновь швырнуть в чертовку подушку, но промахнулась - та попала всего лишь в дверь, но никак не в спину Иззи. Вздохнув и поняв, что ей не остается больше ничего, кроме как подождать окончания сумасбродных приключений хозяйки этих покоев, Анабель решила отомстить той за жестокое ожидание посредством уничтожения всего запаса сладостей.
Клод де Монферран: В довольно просторной комнате в красно-коричневых цветах с хорошей мебелью, показывающей, что ее обладатель имеет отменный вкус, на стуле с высокой резной спинкой сидел широкоплечий мужчина в полурастегнутой сутане, выставив вперед, на подставку, мускулистую левую ногу, обутую в красную туфлю, украшенную серебром. Его лица не было видно полностью, только в профиль. Оно было суровое, замкнутое, бледное, словом, очень напоминающее лицо Данте на миниатюрах*. Изредка большая правая рука, на которой были видны вены, обтянутые сухой кожей, переворачивала страницы книги, которую, видимо, читал этот кардинал, и сверкал большой рубин на безымянном пальце. Это был кардинал Клод де Ла Бом, герцог де Монферран, управленец епархией Безансона лишь на словах, любимец Екатерины де Медичи и ее капеллан, «Инквизитор двора», как его все звали. Внезапно кто-то постучал в дверь, и, едва только слегка напуганный Клод де Монферран мог захлопнуть книгу и спрятать ее, бросив ее под кровать (надо сказать, это было произведение Парацельса «Химическая псалтирь, или философские правила о Камне Мудрых»**, с помощью которого Его Преосвященство жаждал провести свои очередные алхимические опыты) и взяв молитвенник и розарий***, которые были предусмотрительно положены их владельцем рядом с собой заранее, как дверь самым наглым образом открылась. Безусловно, только так, то есть беспардонно, к Клоду мог ворваться только один человек - его сестра Изабель д'Аркур. Клод мгновенно бросил занимательное чтиво на пол, уткнувшись в молитвенник. Сняв пилеолус**** то ли в знак приветствия, то ли ввиду того, что августовская жара не щадила обитателей Лувра (да к тому же покои кардинала де Ла Бома располагались на солнечной стороне) и показав свои русые волосы, Клод елейным тоном произнес: - И я рад вас видеть, дорогая Изабель, - и с тонкой улыбкой подал правую руку с епископским перстнем***** для поцелуя, дразня мадам д'Аркур тем, что пальцами прошелся по ткани рукава ее платья. И что маленькой чертовке понадобилось в это время суток, когда все считают, что «Инквизитор двора» занят молитвами (хотя на деле проводит свой досуг в своих алхимических увлечениях)? * - http://ru.wikipedia.org/wiki/Данте_Алигьери ** - автор сочинения - Парацельс http://ru.wikipedia.org/wiki/Парацельс *** - для тех, кто не знает)) Роза́рий (лат. rosarium — венок из роз) — традиционные католические чётки. http://ru.wikipedia.org/wiki/Розарий **** - Пилеолус или дзуккетто — шапочка священника. У Клода она красная)) ***** - здесь, я думаю, вопросы не возникают, но ссылочка интересная: http://ru.wikipedia.org/wiki/Епископский_перстень . По традиции верующие выражают почтение епископу и другому прелату, целуя его перстень
Изабель д'Аркур: Видимо, эту любительницу древностей, да-да, именно древностей, а не античности, и пускай последнее звучит эстетичнее (подругу подразнить хотелось всегда, поэтому Изабель любила подобным образом надоедать Анабель и всегда, вслух или про себя, награждала герцогиню, точнее тех, кому она отдавала предпочтение, столь нелестным эпитетом), всерьёз взволновала новость о сраженном сердце Клода. Может, пока оно, конечно, не сраженное, но знает-то об этом только мадам д'Аркур, так что всё поправимо... Когда женщина узнает, что нравится мужчине, тем более такому шикарному, как кардинал де Ла Бом (герцогиня всегда не без некой гордости думала о старшем брате), у неё загорается что-то внутри, а этот таинственный свет, что источает женщина, зная, что любима, ещё больше притягивает к себе мужчин. Фрейлина королевы-матери была уверена, что с Анни это не проблема. Или он такой святоша, что сам на это не способен? - серьёзно спрашивала мадам де Мейль, заинтересовалась, значит! Изабель, подходя в это время к двери, пожала плечами, со словами: - Конечно, он же кардинал! Начинай действовать, дорогая, можешь приступать уже сегодня, - и пропуская мимо ушей остальные слова Её Светлости, герцогиня д'Аркур, уже на выходе кивнув головой в сторону пущенной в неё, но попавшей мимо цели подушки, показала Анабель язык, сопроводив этот весьма некрасивый жест задорным: "Мазила!", тут же скрывшись за дверью. Сейчас Изабель де Монферран больше всего занимала мысль о том, как преподнести её выдумку брату, а главное, правильно, чтобы и он заинтересовался. Путь до покоев «Инквизитора двора» не занял много времени, ибо всё оно было проведено в - о, ужас! - раздумьях. Молодая герцогиня, всегда действующая по велению сердца, отнюдь не была сторонницей обдумывать свои действия. Собственно, то, что она решила подшутить над братом и подругой, только доказывало это, но раз впуталась, то надо выпутываться. Лишь на секунду у Её Светлости промелькнуло сожаление о вкуснейших конфетах, которые эта античная душа наверняка уже уничтожила. Но едва дубовая дверь предстала виду Изабель, как мысли о сладостях отошли на задний план. Для приличия ударив белым кулачком по двери пару раз, она бесцеремонно прошла в покои брата. Его Преосвященство делал вид, что читает молитвенник, его серьезному и сосредоточенному виду поверила бы даже полная подозрительности мадам Катрин, но не сестра. Тонкое приветствие, тонкая шутка, тонкая улыбка - весь такой утонченный Клод был бы идеальной парой для овдовевшей Анабель. Правда, как бы мадам д’Аркур ни любила шутить с братом и подкалывать его, его древностью она назвать не могла. - Брат мой, я к вам по делу. И очень важному, так что потрудитесь отложить свои молитвы ненадолго и послушать сестру, без которой вы наверняка бы никогда не узнали то, что я вам сейчас скажу, - и демонстративно, как бы сбивая протянутую руку кардинала своим платьем, она прошла вперед и присела напротив брата. - Вы и представить не можете, что я узнала... - думая сначала потянуть, Изабель в конце концов не сдержалась, - фрейлина её Величества королевы-матери, наша, - именно так назвала герцогиня Анабель, имея ввиду, что им нередко приходилось проводить время втроем, - дорогая мадам де Риволи открыла мне сегодня грандиозный секрет. А вы знаете, как давно я хотела бы видеть вас женатым, поэтому я сочла нужным тут же рассказать вам об этой тайне. Так вот, - загадочно и в то же время коварно улыбаясь, продолжала Изабель, - Анабель призналась мне, что уже давно влюблена в вас! Представьте мой восторг! Знаете, Клод, это судьба. Брат и подруга, - мечтательно говорила Монферран о несуществующей любви, как о уже решенном деле, - замечательная новость, правда?! - и хитро сощурив глазки, она ещё ярче заулыбалась.
Клод де Монферран: Клод как всегда в свойственной ему и, пожалуй, только ему неторопливой манере, с тщательной обдуманностью каждого действия, положил на стол пилеолус, расправив его. Чертовка-сестра и не думала поцеловать брату руку! Кажется, Изабель, этот ребенок, позволяет себе слишком многое, но все же сегодня был слишком прекрасный день, чтобы омрачать его себе усмирением сестры, в душе которой все же наверняка нашлось место Вельзевулу, с помощью поистине прожигающего холодного взгляда. Для вида скорчив постную гримасу, кардинал де Ла Бом убрал ногу с подставки, расправил алую сутану, затем с деланным скорбным видом медленно захлопнул молитвенник и отложил розарий. Сложив руки, загнув пальцы друг за друга, капеллан произнес: - Слушаю вас, сестра, - герцог де Монферран невозмутимо выдержал небольшую паузу Изабель д'Аркур, таким образом полностью контрастируя с ее веселостью и шаловливостью. Холодные серые глаза неподвижно смотрели на фрейлину, мрачно и сурово. Нет, вовсе не потому, что кардинал хотел усмирить сестру, просто его инквизиторский лик почти что всегда выражал одно и то же выражение. И Изабель де Ла Бом стала рассказывать свою историю, во время которой морщину на лбу Клода немного разгладились, а сам он пару раз смутился, когда сестра назвала свою извечную подругу мадам де Риволи просто Анабелью. - А вы знаете, как давно я хотела бы видеть вас женатым, - тут священнослужитель побледнел и еле слышно вздохнул: он прекрасно знал, что это было самой большой мечтой его сестренки. Однако, что может понимать эта женщина! Да, он не имел сана священника или епископа, был причислен только к малому чину католической церкви, не мог совершать таинств и не давал обета безбрачия. Но связывать свою жизнь с женщиной! Нет, это очень серьезно, совершенно непривычно и даже скандально. Нет, он уже не в такой юнцовском возрасте, чтобы влюбиться, Изабель опять говорит свои ребячьи глупости. А герцогиня д'Аркур тем временем продолжала коварно улыбаться, когда вдруг изрекла: - Так вот, Анабель призналась мне, что уже давно влюблена в вас! - тут вся сдержанность и равнодушие слуги Божьего потерпели полное фиаско, он невероятно покраснел от подобных необычных речей, которые ему никогда не приходилось слышать и слушать, и Клод благочестиво прикрыл свое лицо правой жилистой сухой рукой с епископским рубиновым перстнем. Теперь он понял намерения своей сестры: «это судьба. Брат и подруга», - «друг другу пара», - мысленно завершил слова д'Аркур кардинал де Монферран. Мадам де Риволи? Ее имя для Его Преосвященства было всегда окутано сплошной тайной. Он догадывался вместе с Изабель, что муж этой дамы умер отнюдь не из-за старости, но на исповеди никогда и не смел требовать этого признания от фрейлины королевы-матери, да и не хотел поднимать эту тему. Даже Изабель не могла добиться от любимой подруги ясного ответа на этот вопрос, ибо это попахивало самым настоящим преступлением, а зачем волновать двор? Приказы Катрин де Медичи (если это был ее приказ своей даме избавиться от ее назойливого мужа) лучше скрыть. Итак, Анабель де Мейль была для Клода де Монферрана настоящей la femme fatale*, такая женщина - находка. Но «инквизитор двора» никогда не относился к своей близкой знакомой (и, собственно, единственной приятельнице) с каким-то вождением, страстью, порывами, нет, скорее с интересом и восхищением, ровной симпатией, а ее у этого жестокого человека было крайне сложно заслужить. На такую же, как он, сдержанную очаровательную умную Анабель было приятно смотреть, а доверенный Екатерины Медичи был настоящим эстетом. Поэтому Клод обомлел и не знал, что и сказать тут в ответ на такую оригинальную мысль сестры: - Вы знаете, Изабель, я всегда относился к вашей подруге с уважением, в ее обществе всегда очень приятно. Собственно, только в ее обществе, ну и в вашем, дочь моя, - пафосно обратился кардинал к мадам д'Аркур. - Что вы от меня хотите? - уклончиво и обтекаемо спросил священник, избегая интимной темы, не зная слов любви и никогда не чувствовав ее. Отрочество, та голубоглазая нимфа, что встретилась однажды в его жизни, когда Иззи была еще малышкой - не в счет; глупые мечты, что еще немного, и он сделает предложение этой милой фее с белокурыми волосами, что они будут тихо-мирно жить в провинции, казались взрослому мужчине сейчас настоящими глупостями. Фею выдали замуж, и она уехала, а Клод стал кардиналом-мирянином. И хорошо, что так. Его жизнь более чем благополучна, сестра рядом, чего еще желать? * - роковая женщина (фр.)
Изабель д'Аркур: Изабель и не могла предположить, что ответ брата прозвучит иначе. На глазах сестры Клод де Ла Бом с равной периодичностью то бледнел, словно, не приведи Господь, уже отправился к праотцам, то краснел прямо-таки как его пилеолус, что он с такой внимательностью и осторожность снял с головы и положил на стол. Герцогиня д’Аркур попыталась представить, что творится в голове кардинала, и, поняв всю гибельность этой затеи, обреченно всплеснула руками, легко откинувшись на стуле, где сидела. Во всех её действиях сквозила некая театральность – она играла, дразня брата, но, тем не менее, всегда оставалась собой. Клод де Монферран, во всей своей холодности и суровости, держа едва ли не весь двор в страхе, казался сейчас Иззи ребёнком, словно страшась этого разговора, он отгораживался шаблонными и пафосными фразами, полагая, что возможно так сможет его избежать. Или не полагая? В любом случае, имея такую сестру, какой была Её Светлость, прямота была неизбежна. Увы, а может, спасибо Господи? - Что я хочу, брат мой? – поднявшись с массивного деревянного необитого стула Изабель, словно обдумывая, что же она хочет, обошла кардинала, тем самым оказавшись за его спиной, - вы прекрасно знаете, чего я хочу, - перегнувшись через плечо брата, она пытливо взглянула на него: «Быть может, Клоду действительно не безразлична Анабель? И мысль о такой, безусловно, идеальной паре не так уж туманна?» И выпрямившись, с такой горделиво-надменной осанкой, вошедшей уже в часть имиджа фрейлины Медичи, что свойственна дамам, привыкшим находится в обществе мужчин, соблазняя и очаровывая, вернулась на прежнее место. - Ответьте, что вы сами испытываете к ней? Любите? Как иначе, Анабель невозможно не любить, - с истинной бескорыстью и искренностью пожала плечами Иззи, твердо веруя, что подруга достойна лучшего, как и брат. – Может, вам стоит с ней объяснится, поговорить? Скажем, прямо сегодня, что скажите, Клод? – и лукаво обнажая ряд белых зубов, при пособии которых за один только час было сказано столько вранья, герцогиня д’Аркур и без тени стыда за содеянное снова откинулась на стуле.
Клод де Монферран: Клод де Монферран напряженно ждал от сестры дальнейших действий - в том, что они будут пылкими и энергичными, он даже не сомневался. Порой, как, например, сейчас, это раздражало Его Преосвященство, ведь он помнил Изабель совсем другой, когда она была маленькой. Это он вместе с матерью ее вырастил, но не кто иной, как он, опекал ее в первые годы службы в Лувре и учил уму-разуму. Переучил. Манеры герцогини д'Аркур были настолько наигранными, весь вид лукавым, когда она произносила вполне себе серьезные вещи, будто бы очаровывала очередного кавалера, в данный момент несуществующего, что создавалось такое ощущение, что Иззи путалась в чередовании естественности и исполнении приказов мадам Катрин. Либо это уже вошло в привычку? Нет, все же с мадам де Риволи она ведет себя иначе. Клоду было немного противно, что он уже было решил рявкнуть на это воплощение распутности, чтобы отбить у этого существа желание насылать на него туманные дурманящие речи, но сдержался. Однако пронзительный взгляд, будто бы кардинал де Ла Бом в данный момент пытал какого-нибудь еретика, а не беседовал с родной сестрой, был холодным и резким. Но было то, что могло победить напускной отрешенный вид слуги Божьего, в именно прямота в обсуждении сердечных дел. Клод прямо-таки сжался и неподвижно замер, когда герцогиня д'Аркур поднялась со своего места и обошла брата сзади. Все же с огромным трудом выдержав шаловливый взгляд вечно веселой сестры, но смягчив свой собственный, Его Преосвященство отвел глаза на свой кроваво-красный, как рубиновая жидкость, перстень, коротая время. Поправив его, священник скрестил руки на груди, бережно положив розарий. - Сядь, Изабель! - приказал своей протеже церковник. Как только Изабель перестала стоять за его широкой и мощной спиной, словно читая его мысли, Клод вздохнул гораздо спокойнее, будто имел теперь возможность скрыть свои грехи, не боясь быть понятым. - Ответьте, что вы сами испытываете к ней? Любите? - тут его всего передернуло, сестра была крайне ловка и умела. Какая великолепная прямота, какое искусство искушения! Она пыталась внушить брату то, чего от него ждала, а хотела она объяснения возлюбленных. - Я уже ответил. А что касается любви... то, милая, позволь чистосердечно сказать тебе: какую еще любовь я могу знать, кроме как материнскую... я помню нежные руки нашей матери. Или отцовскую? Мой дядя... я так его уважаю. Сестринскую, твою любовь. И, наконец, любовь Иисуса. А то, что знаете вы, фрейлины, другую любовь, это мне не ведано. Это больше по части Шарля де Гиза*. И, да, я согласен, ваша подруга... Очаровательна. Она совсем не похожа на других ваших знакомых, она естественна. Что совсем не скажешь о вас, Изабель. Очаровательна? Он действительно это сказал под давлением мадам д'Аркур? Как бы она не поняла это превратно, ведь кардинал де Монферран не хотел дискуссий и боялся обсуждать с сестрой, пусть она и самый близкий и единственный человек, преисподнюю своей души. Но надо же было как-то охарактеризовать Анабель де Риволи! - Да, да, возможно, ты права... Я.. Я не думал до сегодняшнего момента о женщинах вообще. И ты слишком многого от меня хочешь, сестра! - в конце концов, герцог де Монферран перешел на вполне себе интимное «ты», призывавшее родных брата и сестру к честности и прямоте. Так бывало в тех случаях, когда у Изабель был тяжелый день и ей хотелось поговорить с братом или когда наоборот дежурство у Екатерины Медичи было ограничено всего парой часов и Иззи решалась совсем как в детстве послушать рассказы Клода, посплетничать, и, наконец, когда семья де Ла Бом собиралась вместе, чтобы строить свои коварные планы. – Может, вам стоит с ней объяснится, поговорить? Скажем, прямо сегодня, что скажите, Клод? - Возможно и нужно, может, и сегодня, - скорее машинально ответил де Монферран, отмахиваясь от Изабель, еще не понимая, нужно ли оно ему или нет. Но правила хорошего тона требовали от него чего-то большего, чем простого согласия, поэтому ему пришлось добавить: - Да, мадам де Риволи... Очень приятная особа, в конце концов, я давно знаю нашу прелестную вдову. Но только бросьте свои глупости о свадьбе, более неразумных речей свет не видал! В таком случае... Передайте вашей подруге, что сегодня... хм... Скажем, часов в 6 я желал бы поговорить с ней по очень важному вопросу, касающемуся... - наконец в первый, он же единственный раз Клод позволил себе лукаво и как-то даже самодовольно улыбнуться (в этот момент его бравадная улыбка была невероятно схожа с извечной хищно-кошачьей улыбкой сестры - родная кровь!) - ...скажете ей, это касается нашей с ней духовной беседы! - тут Его Преосвященство непростительно недвусмысленно рассмеялся, довольный неясно чем. Скорее, тому, что какой хороший нынче августовский день. И пусть только попробует Изабель, неправильно поняв этот смешок, что-нибудь подметить о сладострастии и о том, что случается на исповедях в исповедальне! * - кардинал Шарль де Гиз, дядя Генриха де Гиза, был известным любителем дам.
Изабель д'Аркур: - Вот и прекрасно, дорогой братец! Только прошу Вас, не напускайте на себя такой суровый вид, когда будете беседовать с Анабель, разумеется, о духовном, - Изабель звонко засмеялась, сделала жеманный реверанс и, легко отстукивая каблучками, поспешила рассказать подруге о своей маленькой победе. Конечно, её брат вряд тут же раскроет свои объятия мадам де Риволи, но теперь он сможет приглядеться получше к Анабель. А если он будет неважно смотреть, то всегда есть она, его сестрица, уж она сможет направить мысли и чувства Клода в нужное русло. Немного отдышавшись на пороге покоев, где её ждала подруга, Изабель вошла внутрь, заговорчески потирая руки. - Зверь загнан в ловушку, и никуда ему теперь не деться, - Иззи сделала вид, что крадется за добычей, обошла вокруг подруги и встала за её спиной. – Теперь тебе остается только вооружиться своей убийственной улыбкой и поразить его в самое сердце! Герцогиня сделала вид, что прицеливается и делает выстрел, а потом с громким хохотом повалилась на подушки низкого дивана, что стоял за её спиной. Она смахнула с лица упавшие золотые локоны, наблюдая за тем, как эту новость воспримет Анабель. - Только не застрели его, он мне все же дорог, мой любезный брат. Ах, сколько сил ему было необходимо, чтобы держать лицо! Держу пари, он раз пять менял бледность на красноту щек, словно заяц шкурку, – Изабель протянула руку к придиванному столику и взяла небольшую веточку винограда. – Он будет ждать тебя сегодня, в шесть вечера, как он выразился, «поговорить о ваших духовных делах». А между прочим, давно пора, не будь меня, так бы и ходили вокруг да около. Доброй охоты, хорошей охоты! Герцогиня подбросила в воздух последнюю виноградинку и ловко поймала её ртом. В комнате воцарилось недолгое молчание.
Анабель де Риволи: Анабель все-таки исполнила свое дерзкое обещание и расхитила запасы сладостей, когда подруга, всем своим видом излучая коварное самодовольство, вернулась. - Позвольте поинтересоваться, мадам, где вы были, - с точностью повторяя интонации кардинала де Монферрана, сжав губы с той же манерой братца Изабель, стараясь не рассмеяться, мадам де Риволи протянула свою руку "для поцелуя". Но вмиг посерьезнела и недоумевающе уточнила: - Неужели ты была у Его Преосвященства?! Как ты посмела... именно сейчас?! Здравый смысл подсказывал госпоже де Мейль, что зря она потворствовала причудам Иззи, этого маленького ребенка, что ничего хорошего не будет. Только наоборот. Но отступать было уже некуда. Проследив за тем, как герцогиня д'Аркур с хохотом рухнула на подушки, Анабель уточнила, все еще с сомнением, граничащим с ужасом: - Как он хоть ко мне относится? Что сказал? - но из милой хохотушки явно было бесполезным что-то вытягивать. Единственное, Анабель де Мейль получила только пожелание хорошей охоты. ...Словно готовясь к собственной свадьбе, герцогиня де Риволи стояла у зеркала, рассматривая свое отражение. Никогда еще ее руки не дрожали так, будто бы она, пятнадцатилетняя, получила первый невероятной сложности приказ от мадам Катрин. Откуда такое волнение? Анни не знала ответ на этот вопрос. Любила ли она брата подруги? Фрейлина страшилась думать об этом. Не выдержав и украсив для напускной скромности шею бриллиантовым крестом на жемчужной нитке, де Мейль вздохнула спокойнее. Полно, почти шесть, пора идти. И будь что будет.
полная версия страницы